А.С.Пушкин и Казахстан

Тот факт, что в независимом Казахстане дважды (1999, 2006) было объявлено Годом А.С.Пушкина говорит о том, что любят и почитают великого гения слово и у нас в стране.

  

 2006  Год Пушкина в Казахстане PDF.DOC

Пушкин в Казахстане

В 1833 году Пушкин собирал материалы для «Истории Пугачевского бунта» и повести «Капитанская дочка». Он работал в архивах, расспрашивал людей, имевших отношение к тем событиям. Одним из них был баснописец И.А. Крылов, отец которого был помощником начальника гарнизона г.Уральска.

Но поэту необходимо было «оживить» историю – прикоснуться к земле, вдохнуть воздух того края, где самозванец пошатнул основы Российской империи.

И вот в сентябре 1833 года находившийся под негласным полицейским надзором поэт покинул свое Нижегородское имение Болдино и устремился на восток, к степям, еще хранившим отзвуки тех событий.

Пребывание Пушкина в Оренбургском крае, в состав которого входили территории, теперь ставшие частью Казахстана, было недолгим. Поэт торопился вернуться в Болдино до наступления осенней распутицы, да и неприятностей с полицией тоже не хотелось – ведь уехал он самовольно. Все путешествие заняло у Пушкина меньше месяца. Но за это время он успел удивительно много.

Казахстанский город Уральск  -  одно из главных мест, связанных с историей Пугачевского восстания, в те времена столица Яицкого казачества. Здесь Пушкин провел три дня. «Приняли меня славно, дали мне два обеда, попили за мое здоровье, наперерыв давали мне все известия, в которых имел нужду», - так описывал поэт свое пребывание в Уральске.

Его приезд действительно стал праздником  для города. Уральцы трепетно сохранили память  о пребывании поэта, почти по минутам можно восстановить все, что делал Пушкин в этом городе. Интересно, что в доме, где в те дни жил  поэт – сейчас ему 280 лет! -  в разное время останавливались В. Жуковский, Вл. Даль, Лев Толстой и А.Н. Толстой. На доме этом установлена мемориальная доска, а в сквере у Уральского педагогического института был поставлен бюст поэта, долгое время бывший единственным памятником Пушкину в Казахстане.

Не только в Уральске, но и в окрестностях его было много мест, хранивших тогда следы и свидетелей пугачевского бунта:

 Толкачевы хутора, где было, вероятно, составлено Пугачевым воззвание к народу, в котором он объявлял себя императором Петром III;

Рассыпная – станица, ставшая местом сбора пугачевского войска;

Пригород Уральска Таловый умет – именно сюда судьба занесла героя повести «Капитанская дочка» Гринева;

Бударинский форпост, откуда Пугачев, именуя себя Петром III, писал казахскому (киргиз-кайсацкому) хану Нурали, требуя у него сына в заложники и вспомогательное войско;

Илецкий городок, ныне город Илек на границе России и Казахстана – взятие этой крепости стало первой победой Пугачева;

Нижнеозерская крепость, которая, по мнению некоторых исследователей, послужила прообразом Белогорской крепости в «Капитанской дочке»;

Черногорская крепость – последний рубеж обороны Оренбурга в дни восстания. И везде Пушкин встречался со свидетелями тех событий и их потомками, собирая крупицы еще живой истории:

«Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мной описанной, поверял мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверял их дряхлеющую память исторической критикой».

Результатом поездки были не только материалы о Пугачевском восстании. Пушкин познакомился в поездке  с бытом и особенностями жизни кочевников – казахов и калмыков. В бумагах Пушкина хранились несколько больших листов с записью известной казахской легенды о Козы-корпеше и Баян-сулу, степных Ромео и Джульетте.   Исследователи не смогли установить точно, как попала эта запись к поэту – вероятно, она была кем-то записана по его просьбе. А в черновых вариантах пророческого стихотворения «Я памятник себе воздвиг…» после строк:

 «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

 и назовет меня всяк сущий в ней язык», - 

среди наименований разных российских народов встречался и этноним «киргизец» - так вплоть до ХХ века называли в России казахов.

В первых числах октября Пушкин вернулся в свое имение. Продолжалась Болдинская осень. И нам, жителям степной республики, радостно сознавать, что в этой великой осени были и казахстанские дни.

***

В год 200-летия Пушкина и в  Алма-Ате появился памятник поэту, подаренный нам г. Москвой. И часто у этого памятника можно услышать детский вопрос: «А был ли Пушкин в Алма-Ате?». Легко ответить – конечно, нет! Ведь наш город основан всего чуть более 150 лет назад, в 1854 году. Но как важно рассказать детям, что одним из основателей форта Верный (так назывался тогда наш город) был дальний родственник поэта М.В. Ждан-Пушкин. Он и его брат, служивший в Омске, сыграли большую роль в судьбе Ф.М. Достоевского и в воспитании Чокана Валиханова, казахского ученого – просветителя и общественного деятеля, гордости казахского народа.

Встречался с Пушкиным     один из основателей Верного полковник М.Д. Перемышльский, первый благоустроитель Семиреченского края.

Жил в нашем городе и близкий знакомый Пушкина А.Г. Ротчев, человек фантастической судьбы, путешественник, участник кругосветной экспедиции, авантюрист-золотоискатель и писатель. Ротчев, участвовавший вместе с Пушкиным, Дельвигом и Аксаковым в создании  «Литературной газеты», стоял у истоков первых литературных и периодических изданий Семиречья и всего Туркестана.

И неудивительно, что одна из главных улиц молодого города Верного была названа именем Пушкина. А на пересечении с улицей Гоголя был разбит первый в городе общественный парк, названный Пушкинским. В этом парке  в начале прошлого века было построено уникальное сооружение – Вознесенский собор, считающийся самым высоким в мире деревянным сооружением.

Сейчас этот парк, к сожалению, называется иначе, и лишь старожилы и краеведы помнят его историю и легенды, с ним связанные. Уже не носит имя  Пушкина и главная библиотека нашей республики, одна из самых больших  и богатых в СНГ. 

Памятник Пушкину в Алма-Ате находится – и это символично – на пересечении улиц Пушкина и Курмангазы, великого казахского поэта и музыканта. Здесь, в небольшом сквере ежегодно 6 июня собираются поклонники гения Пушкина чтобы прочесть его стихи, вновь вспомнить о его судьбе. Собираются дети, молодежь, пожилые люди, известные поэты и   просто любители поэзии.

Духовные связи прочнее, чем политические и экономические. Гений Пушкина объединяет сердца, и в этом источнике черпают вдохновение   те, кто умеет понимать вечные ценности Культуры.

Замечательная современная казахстанская поэтесса Сауле Усенбекова называет Пушкина своим духовным учителем. Не раз в своем творчестве обращалась она к его образу:

О сладкий миг, то миг освобожденья:

В глубинах сердца вспыхнул яркий свет

И всколыхнулись струны вдохновенья –

Их озарил дыханием поэт.

В изгибе благодарного поклона

Я, дочь степей, твоих касаюсь ног,

И, лишь прозрев, с любовью и покорно

Ступаю на возвышенный порог,

Где Музы на сверкающем паркете

Как изваяния времен, скользят

И кажется: весь мир в мгновенья эти

По-ангельски и чист, и добр, и свят.

Ее строки – дань глубокого почитания, которое истинный Восток приносит к высотам человеческого гения.

На площади Пушкина

Поэт красивым должен быть, как бог.

Кто видел бога? Тот, кто видел Пушкина.

Бог низкоросл, черен, как сапог,

с тяжелыми арапскими губами.

Зато Дантес был дьявольски высок,

и белолиц, и бледен, словно память.

Жена поэта — дивная Наталья.

Ее никто не называл Наташей.

Она на имени его стояла,

как на блистающем паркете зала,

вокруг легко скользили кавалеры,

а он, как раб, глядел из-за портьеры,

сжимая плотно рукоять ножа.

 «Скажи, мой господин,
          чего ты медлишь!..

Не то и я влюблюсь, о, ты

не веришь!..

Она дурманит нас, как анаша!..»

Да, это горло белое и плечи,

а грудь высокая, как эшафот!

И вышел раб

на снег в январский вечер,

и умер бог,

схватившись за живот…

Он отомстил, так отомстить не смог бы

ни дуэлянт, ни царь и ни бандит,

он отомстил по-божески:

умолк он,

умолк, и все. А пуля та летит.

В ее инерции вся злая сила,

ей мало Пушкина, она нашла…

Мишеней было много по России,

мы их не знали, но она —

нашла. На той, Конюшенной,

стояли толпы

в квадратах желтых окон на снегу,

и через век стояли их потомки

под окнами другими на снегу,

чтоб говорить высокие слова

и называть любимым или милым,

толпа хранит хорошие слова,

чтобы прочесть их с чувством над могилой.

А он стоит, угрюмый и сутулый,
         цилиндр сняв, разглядывает нас.

                                                               

                                                                                                         Олжас Сулейменов

                                                               народный поэт Казахстана. 1964 год.

К 75-летию Олжаса Сулейменова

ПУШКИН И ОЛЖАС: ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ИСТОРИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ

При ближайшем рассмотрении поражает схожесть круга вопросов, интересовавших великого русского поэта А. С. Пушкина и О.Сулейменова. Однако дальнейшее углубленное изучение творчества двух поэтов показывает, что схожесть их интересов не ограничивается только бытовыми и поведенческими общими чертами - они носят и мировоззренческий характер. Особенно сближает двух поэтов бережное, благоговейное отношение к истории своих народов, а также исторические взгляды, которым присущи гуманистические черты. «Уважение к минувшему - вот черта, отличающая образованность от дикости», говорил Пушкин, а в своем знаменитом «Аз и Я» О. Сулейменов активно ссылается на труды историков пушкинской эпохи.

Пушкина горячо интересовали все периоды и крупные события мировой истории: античная эпоха, средневековая западно-европейская история, события Великой французской революции, в научно-просветительских статьях О.Сулейменова прослеживается стремление делать концептуальные выводы именно из этих же событий. В свое время А.С.Пушкин настойчиво призывал изучать актуальные вопросы отечественной российской истории, и О.Сулейменов в условиях советских реалий уделяет особое внимание изучению древнетюркской и казахской отечественной истории. Пушкин подвергает резкой критике отдельных авторов, которые не находят ничего позитивного в русской истории, основными оппонентами Сулейменова также были узкоспециализированные, поэтому ограниченные в своих предметах исследования, историки. На Пушкинские походы к изучению истории оказывали огромное влияние труды выдающегося историка Н.А.Карамзина, на творчестве Сулейменова отражается масштабное влияние А.С.Пушкина – историка. Поэтому так очевидна направленность произведений обоих поэтов на историческую тематику. Пушкина особо интересовали переходные периоды отечественной истории и социальные движения народных масс. Сулейменова интересует теория и практика освободительного движения народов стран Азии и Африки, он и сам был активным участником организации встреч писателей двух континентов, способствовавших развитию этого движения. Сулейменов преимущественно акцентировал свое внимание на изучении истории древности и средневековья. Всегда актуально и его мнение по вопросам Новейшей истории Казахстана.

Оба поэта едины во мнении, что историческая наука имеет огромное значение в пробуждении национального самосознания народов: «Гордиться славою своих предков, - указывает Пушкин, - не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». В унисон этому Сулейменов констатирует, что «история – это нравственный и философский опыт народа. В истории – истоки и этапы становления и развития национальной культуры, начала тех добрых человеческих качеств, которые слагают нынешний народный характер». В эпоху Пушкина преобладали нигилистические взгляды на русскую историю со стороны некоторых представителей национальной интеллигенции. Уделом О.Сулейменова стало раскрытие белых пятен, оставшихся в тени по идеологическим причинам – изучение истории древнего и средневекового взаимоотношения тюрко-славянских народов, борьба со стереотипами советской общественной науки. В методологических источниковедческих и историографических вопросах тоже можно обнаружить созвучие и схожесть взглядов Пушкина и Сулейменова.

 Оба признают, что могут существовать разные подходы к изучению истории и соответственно этому и различные виды исторических трудов. Актуальны сегодня наблюдения Пушкина относительно первичных стадий исторического образования. Такую же концептуальную преемственность подходов к историческим источникам, летописям, историографии можно проследить и у Сулейменова. То, что интуитивно, почти мимоходом замечено гением Пушкина, становится объектом строгого научного исследования со стороны казахского поэта и получает дальнейшее развитие. Пушкин как-то обронил фразу, что понимание русской истории требует «другой мысли, другой формулы». По мнению Пушкина, в России феодализма не было в европейском значении этого слова, а по мнению Сулейменова, российские «реформаторы (правые либералы) потратили годы, пытаясь повернуть и вторую голову российского орла на Запад. Они не поняли ограниченности этого символа: Россия по природе своей – евразийская страна. Стать только западом или только востоком ни России, ни Казахстану, я убежден, не дано. Пушкин постоянно подчеркивает тему близости писателя и историка, что присуще и Сулейменову. - Писатель должен быть не только хроникером, но и прежде исследователем общественной жизни. Пусть не обманут нас водоразделы, проведенные недалекими учеными между искусством и наукой. Литература сегодня – это плод и образного, и логического мышления, детище ума и сердца, - отмечает он. - …Каждый писатель, о чем бы он ни писал – о пирамидах Хеопса или о новейших открытиях физики, прежде всего, по природе своего дарования – историк. И в этом смысле Сулейменов доводит до логического завершения оброненную мысль Пушкина. Оба поэта не устают повторять, что воспроизведение правды жизни прошлого – дело очень сложное, что художественные произведения о прошлом должны выражать большую историческую идею. Для Пушкина характерно использование семейных преданий и материалов при написании исторических трудов, увязывания их с яркими страницами отечественной истории. Это же характерно и Сулейменову. В своих автобиографических очерках поэт с гордостью упоминает о своих славных предках: Олжабай батыре, певце и композиторе Пешем Мусе.

По словам Пушкина, в летописях он «старался угадать образ мыслей и язык тогдашнего времени». А для Сулейменова: «Язык – наиболее богатый резервуар исторической информации, избежавший произвола писцов. Источник наиболее беспристрастный». Специальной темой является источниковедческая база Пушкинских исторических трудов: исследовательские методы работы поэта над источниками. Поражают колоссальным объемом использованные Пушкиным архивные и краеведческие материалы. Его переписка с друзьями и различными соответствующими инстанциями полны просьбами помочь в подборе необходимой литературы. То же самое можно сказать и о Сулейменове. Вопрос об источниковедческих трудах Сулейменова – научных, публицистических, художественных, а также о приемах нового этимологического изучения поэтом своих источников – тема отдельного разговора. И Пушкин, и Сулейменов на себе испытали, какое трудное и ответственное дело – создание исторических работ. Пушкин не раз предупреждал, что залогом успеха исторических изысканий является кропотливое изучение источников, что историческая истина может быть добыта только упорным трудом. «В наше время, – писал Пушкин, - главный недостаток, отзывающийся во всех почти ученых произведениях, есть отсутствие труда. Редко случается критике указывать на плоды долгих изучений и терпеливых разысканий. Что же из того происходит? Наши так называемые ученые принуждены заменять существенные достоинства изворотами более или менее удачными: порицанием предшественников, новизною взглядов, приноровлением модных понятий к старым, давно известным предметам и пр. Таковые средства (которые, в некотором смысле, можно назвать шарлатанством) не продвигают науку ни на шаг, поселяют жалкий дух сомнения и отрицания в умах незрелых и слабых и печалят людей истинно ученых и здравомыслящих».

Все эти мысли так созвучны с мыслями, прозвучавшими в наше время в книге «Аз и Я» Сулейменова. В обоих случаях речь идет по существу о честности и объективности в науке, решении ряда важных научных проблем: история и жизнь, история и современность, история и политика, история и методология. Пушкин всегда стремился к фактической точности. По его мнению, избежать ляпсусов, извращающих факты, можно лишь сохраняя должное уважение к источникам. Например, «В примечании о памятнике князю Пожарскому «гражданину Минину» он возражает против надписи «гражданину Минину», поскольку тогда не могло быть в употреблении слово «гражданин». В вышедшей в свет на 150 лет позже книге «Аз и Я» О.Сулейменов подверг резкой критике ляпсусы именно такого рода. Пушкинские замечания к трудам некоторых авторов полны иронии и тонкого юмора, и Сулейменовская ирония над некоторыми оппонентами ни в чем не уступает Пушкинской, вплоть до того, что затрагивает идеологические и научные нормы Советской системы. Тонкая ирония в отношении историков-летописцев и в то же время хорошее знание предмета изучения существенно отличала автора книги «Аз и Я» от «традиционалистов». Характерной чертой источниковедческих приемов Пушкина является сочетание данных письменных источников с данными личными наблюдениями. С этой целью он часто бывал там, где происходили исторические события, которые интересовали его. Поездка по возможности в отечественные и зарубежные исторические места являются своеобразным хобби и для Сулейменова.

При исследовании письменных и этимологических источников и Пушкин, и Сулейменов много внимания уделяют их критике. Если Пушкин говорил о невозможности дать верную картину военных действий пугачевских войск и других исторических событий на основе весьма недостоверного материала «донесений частных начальников», «текстов», то Сулейменов при изучении «Слова о полку Игореве» обнаруживает множество ляпсусов, допущенных со стороны так называемой «патриотической» науки. Пушкин говорил, что объяснение значения слов избавит мир от половины его заблуждений. Пожалуй, ни один лингвист не выразился точнее об этимологии. Пушкина горячо интересовала великая тайна «Слова». Им было прочитано, текстологически исследовано, переведено множество вариантов памятника. По всей видимости, во многих случаях поэт ощущал досадные преграды. В 1833 году Пушкин с интересом спрашивает у известного слависта О.М.Бодянского: «А скажите, пожалуйста, что значит слово «хоралужный»?» «Не могу объяснить...» «То-то же, - говорил Пушкин, - никто не может многих слов объяснить, и не скоро еще объяснят». Полагаю, что это не единственная реплика Пушкина в отношении «Слова». Будто бы природа-мать торопила поэта. В 1836 году – в год кончины – поэт выговорился: «...Кто из наших писателей в ХVІІІ веке мог иметь на то довольно таланта? Карамзин? Но Карамзин не поэт. Державин? Но Державин не знал и русского языка, не только языка «Песни о полку Игореве». Прочие не имели все вместе столько поэзии, сколько находится оной в плаче Ярославны, в описании битвы и бегства. Кому пришло бы в голову взять в предмет песни темный поход неизвестного князя? Кто с таким искусством мог затмить некоторые места из своей песни словами, открытыми впоследствии в старых летописях или отысканными в других славянских наречиях, где еще сохранились они во всей свежести употребления? Это предполагало бы знание всех наречий славянских... Вышедшая в свет, спустя полуторостолетие, книга О. Сулейменова является своеобразным ответом на вопросы, заданные в свое время Пушкиным...

      
Дастан САТБАЙ,

доцент Кызылординского государственного университета

                                             им. Коркыта-ата, кандидат исторических наук